ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ: Эта рецензия на пять историко-картографических ГИС была написана зимой 2018-го года по запросу Вилларда Сандерленда и предполагалась к публикации в Kritika Journal. Проблемой для меня как автора стал вопрос (на который я должен был ответить) о значении исторических ГИС для истории как науки. Я написал про визуализацию источников, цели преподавания и популяризации, разделение истории на “антропологическую” и “социологическую”, “пространственные акценты”, однако этого не было достаточно – нужен был прямой и недвусмысленный ответ на вопрос. Перекраивать рецензию и вставлять размышления о том, зачем вообще нужна география, я был на тот момент не готов и рецензия “зависла”. С тех пор сами рецензируемые проекты несколько изменились: недоступны большие интерактивные карты The Imperiia Project и Beautiful Spaces (написал вопрос о них автору, возможно, что-то прояснится), о которых тут много написано, не грузится основной функционал “Источников по исторической географии Бежецкого Верха”, тем не менее я решил выложить этот текст, чтобы не пропадал. Также, спустя некоторое время, я готов в нескольких тезисах ответить на вопрос заданный мне четыре с половиной года назад:
- Значение картографических материалов как исторических источников связано с “необъяснимой эффективностью карт” – они позволяют довольно скромными средствами передавать/создавать центральные для культуры образы мира и описания Вселенной – через карты намного проще подобраться ко многим загадочным чертам культур прошлого.
- Это же свойство карт активно использовали с начала Научной революции: карта остаётся наиболее компактным способом передачи многообразной и разнородной информации об устройстве мира вокруг нас, тематические или генеральные подборки карт (атласы) призваны усилить комплексность и создавать ещё более объёмную и многостороннюю картину, а Геонформационные системы или ГИС – реализация идеи атласа в электронной среде, где появляются дополнительные возможности для обработки и визуализации географической информации.
- Исторические ГИС, таким образом, как и историческая география вообще, могут преследовать две цели – отображение “картин мира” любой из человеческих культур через комплексную публикацию её собственного картографического и географического наследия (ГИС здесь выступает скорее как электронный атлас, способ собрать различные источники вместе и привязать их к конкретным координатам) или создать современную пространственную характеристику некой территории в прошлом (похожую на современные путеводители, учебники или страноведческие статьи, только предметом будут не современные “Франция и Париж”, а, например, они же в XI веке – в таком случае историческая ГИС ничем не будет отличаться от современной, кроме использованных источников). К digital humanities могут иметь какое-то отношение ГИС второго рода (хотя и здесь можно просто исследовать географии прошлого с помощью программных продуктов), ГИС первого рода чаще сводятся к электронной публикации источников и комментариям к ним.
- ГИС в современном мире широко используются для решения практических задач и популяризации информации, поэтому любые открытые ГИС, построенные с научными целями, будут упрекать в низкой посещаемости и сложном функционале, особенно с учётом того, что многие индивидуальные задачи, которые потенциально решаются с помощью ГИС, учёными высокой квалификации могут быть решены и без них.
Сергей Рассказов / Sergei Rasskasov
Kelly O’Neill, The Imperiia Project, электронный ресурс, дата обращения 20.03.2022: https://imperiia.omeka.fas.harvard.edu/
Kelly O’Neill, Beautiful Spaces, электронный ресурс, дата обращения 20.03.2022: https://beautifulspaces.omeka.fas.harvard.edu/
Алексей Фролов, Алексей Голубинский, Сергей Кутаков Веб-ГИС «Чертежи Русского государства XVI—XVII вв.», электронный ресурс, дата обращения 20.03.2022: http://rgada.info/geos2/
Алексей Фролов, Алексей Голубинский Геоинформационная система «Источники по исторической географии Бежецкого Верха» , электронный ресурс, дата обращения 20.03.2022: http://rgada.info/index.php?page=12
Владимир Щекотилов и др. Геоинформационная система «Карты России XIX века»,электронный ресурс, дата обращения 20.03.2022: http://rgada.info/mende/rgada_svg.php
Как и любая другая европейская культура, русская культура и её история (или история страны и связанных со страной государств[1]) может быть репрезентирована через местную картографическую традицию, которая особенно интересна на раннем этапе – до появления в середине XIX века массовых популярных карт с тиражами в десятки и сотни тысяч экземпляров. Более того, многие сюжеты истории русской культуры (как и любой другой) приобретают дополнительный шарм в сопоставлении с современными этим сюжетам редкими, совсем ещё недавно малодоступными картами, по качеству изготовления порой граничащими с произведениями искусства. Русские карты XVIII и начала XIX века вдруг раскрывают перед нами ещё один, несколько неожиданный аспект этой культуры, представляя образы пространства Российской империи, созданные самими её подданными и гражданами (имеются в виду, в основном, дворяне). У этой темы есть особый пласт, связанный с существованием оригинальной картографической традиции XVI-XVII веков[2] – пока не очень ясно домодерной или квазимодерной (в любом случае, в основе этих ранних русских карт не лежала математически выверенная геодезическая съёмка).
Впрочем, до недавнего времени тема исторических карт, кажется, не была для «российских штудий» такой уж важной. Про них что-то знали, их ценность порой признавали, писали отдельные работы по русской картографии[3] и её истории как таковой[4], но, сложно сказать, чтобы для большинства исследователей карты были столь же ценны как письма, отчёты, хроники и другие нарративные источники. И вот в последние два десятилетия что-то начинает меняться. Естественно, это общая для всех стран мира тенденция. По всему миру старые карты выходят из архивов, некоторые из них становятся весьма популярными, некоторые – общедоступными. Причиной тому целая революция в публикации источников, связанная с их электронным копированием и распространением. Продолжением или, может быть, даже частью этой революции являются другие технологии, позволяющие комбинировать (и иногда сопоставлять) архивные материалы – нарративные и визуальные, картографические и статистические. Они создают большой соблазн их использования и применения в исторических исследованиях. Не для всех. Но для некоторых соблазн очень велик.
И уже есть первые исследователи, этому соблазну поддавшиеся и готовые нам показать некоторые результаты работы в данном направлении. Я хочу провести здесь пять рейдов на эту «неизведанную территорию» цифровой исторической картографии / исторических ГИС, где новые фронтирмены, интеллектуалы и веб-дизайнеры, картографы и программисты, маститые учёные и студенты застолбили участки и что-то делают, с тем, чтобы представить читателям обзор этой местности и деятельности. Два участка «застолбила» исследователь из Гарварда, три других – группа авторов, связанных с Российским государственным архивом древних актов (РГАДА), на сайте которого размещены результаты их деятельности. Т.е. пять проектов, но две институции. Впрочем, две институции – это две страны, две культурные перспективы и сразу несколько масштабов работ и затронутых периодов – от всей территории Российской империи до маленького региона Северо-Восточной Руси, от географий XIV-XVI веков до исследования пространств эпохи модерна. Наконец, представленные исторические ГИС связаны с разновременными традициями русской картографии и, кажется, сделаны из несколько различающихся дисплинарных логик – одна ближе к идеям географии, другая похожа на чистое использование технологий веб-картографии классическими «нарративными» историками.
Piadyshev is the only love.
Самый объёмный и трудоёмкий проект, включающий наибольшее число масштабных слоёв (22 слоя!) – это The Imperiia Project Келли О’Нил. По умолчанию при открытии интерактивной карты[5] (кроме того, есть ещё нарративный сайт с описанием проекта, методическими комментариями и пояснениями для пользователей и личная страница автора со ссылками на разные виды её деятельности) выпадает отсканированная и собранная из множества губернских карт 1820-х годов мозаика атласа Пядышева[6] – на всю территорию тогдашней Российской империи, с возможностью приближать карту до уровня уездов и удалять, обозревая место империи среди контуров береговой линии Евразии. Притом, что само по себе количество вариантов для создания подобной карты было невелико: обзорные карты империи, при использовании которых потерялись бы несколько уровней крупного масштаба, топографические карты Менде[7] или Стрельбицкого[8], не покрывающие всей территории государства, губернские карты рубежа XIX-XX веков, хуже совмещаемые друг с другом из-за разных проекций и совсем недалёкие от нашего времени, к тому же уже массовые; выбор кажется пристрастным – результатом любви с первого взгляда. В это произведение действительно трудно не влюбиться, особенно, если его открываешь в оригинальном виде в архиве или библиотеке[9]. Столь велико очарование этого полиязычного[10] печатного, но ещё, кажется, раскрашенного вручную атласа, во многом наследующего традициям европейской картографии XVII-XVIII веков – с малыми тиражами, высокой для своего времени стоимостью каждого отдельного экземпляра и потому экстраординарным уровнем визуальной культуры составителей карт.
Замысел автора кажется более-менее понятным: донести этот уникальный картографический источник по истории Российской империи до более широкой аудитории. До тех, кто не столкнётся с ним, потому что занимается чем-то ещё кроме истории России, или просто как человек другого языка или культуры. Если российские любители просто создали ряд подборок электронных копий этого атласа в разных форматах (djvu, sid, tiff) и выложили их в открытый доступ[11], то что можно к этому добавить? Во-первых, «сшить» все губернские карты в одну общую, не заставляя человека, не знакомого близко с географией России, листать с виду несколько однообразные карты с не всегда понятными надписями и ничего не говорящими топонимами, и попытаться привязать их к тем образам пространства, что у читателя уже есть. Эта же непрерывность карты создаёт иллюзию исторического варианта Google Maps и претензию на некоторую интуитивную близость современному пользователю. Во-вторых, для тех, кто не владеет или не очень хорошо владеет языками этих карт, всё содержание атласа Пядышева, от столиц и главных дорог до маленьких деревень и рек, превращено в векторные объекты, размещённые поверх растрового сканированного изображения, и к ним привязан текст на английском языке. Это не очень удобно для популярного читателя, который при перемещении по интерактивной карте увидит только названия губернских столиц – на все остальные объекты необходимо кликнуть, чтобы увидеть их транслитерированные названия, но, возможно, незаменимо для студентов.
Действительно, тем, кто только погружается в Russian studies, подобный online-инструмент сэкономит усилия и значительный объём времени. Не придётся искать по русскоязычным форумам исторические карты империи, продираясь сначала через современный сетевой сленг, а затем через дореформенную орфографию самих изображений. Ко многим объектам привязана и другая, порой обширная, информация (административная принадлежность к уездам и губерниям, численность жителей, офицеров и чиновников, наличие промышленных и торговых объектов, церквей и монастырей и т.п.). Для кого-то, кто только выбирает, какой темой заняться, помощь The Imperia Project, возможно, станет важным аргументом в пользу российских исследований. Всё это, конечно, при условии, что воображаемому студенту пришлось столкнуться с задачей, имеющей пространственный, географический аспект. Если исследовательское «поле» выходит за пределы двух столиц империи и необходимо собственные образы пространства расширить до мест довольно-таки удалённых как территориально, так и во времени, вместить в голову особенности взаимного положения ряда небольших населённых пунктов, их значения в контексте географий XVIII или XIX века, то до недавнего времени выхода практически не было. Нужно было или тратить значительные усилия на решение вспомогательной задачи или полагаться на интуицию и эрудицию, которые начинающих исследователей зачастую подводят. Теперь для этого есть достаточно гибкий и многофункциональный инструмент.
Таким образом, перед нами, как минимум, отличный образовательный ресурс, который можно использовать для подготовки студентов, тем или иным образом связанных с изучением Российской империи. Столь же полезен он будет для исследователей, экспансия интересов которых вдруг охватила пространство этого государства и его культуры – тех, кому предыдущего опыта не хватает для того, чтобы легко различать ‘Omsk, Pinsk, Minsk and Akmolinsk’.
С массовым пользователем чуть сложнее – кроме того, что интерактивная карта проекта не так уж сильно похожа на обычную «школьную» англоязычную карту, в которой легко ориентироваться, у неё ещё и довольно сложный функционал – она как бы говорит сама за себя «я для тех, кто хотя бы минимально вовлечён в эту тему». Сама базовая мозаика отсканированных карт Пядышева при большом приближении не очень хорошо читается – скорее всего, для того чтобы не перегружать online-изображение. То есть просто оценить эстетическую и информационную ценность атласа случайному пользователю будет не так-то и легко. На интерактивной карте для этого надо отключить ряд слоёв, а это не сказать, чтобы интуитивно делается, и всё равно, полученный вид имеет не самое высокое разрешение. Карты в высоком разрешении (уже не сшитые, отдельными листами) есть на «текстовом» сайте проекта, там же размещены и ссылки на другие online-коллекции с атласом Пядышева и авторский комментарий к атласу. Всё это тоже нужно искать. В итоге, донести своё восхищение этим произведением до мимо проходящего популярного читателя оказывается не так-то просто – всё-таки тут нужна хоть какая-то вовлечённость и включённость в тему для того, чтобы переходить с сайта на сайт, искать, оценивать, увлекаться.
И, наконец, последнее: несмотря на компромиссное решение с качеством базовой картографической мозаики, в интерактивной версии проекта из-за обширного набора аналитических инструментов и слоёв вся эта версия достаточно тяжела и плохо загружается на самых распространённых устройствах – смартфонах, планшетах, небольших ноутбуках. Идеальный пользователь Imperiia всё-таки скорее сидит в офисе за мощным компьютером с большим монитором. Возможно, что я лишь приписываю автору проекта претензии на популяризацию образов исторического пространства Российской империи. Возможно, речь идёт об инструменте исключительно для студентов и учёных, но последнее техническое обстоятельство затрудняет и образовательный функционал проекта. В некотором роде, такова непреклонная реальность: всё, что предназначается, в том числе, для студентов, должно быстро и легко открываться на смартфонах, т.е. иметь хотя бы некоторый налёт популярности. Пока же траектория вовлечения в проект массового пользователя / не очень заинтересованного студента мне видится следующей: чтение комментариев на текстовом сайте, рост интереса, переход к интерактивной карте и дальнейшее погружение. Проблема в том, что поколение Google maps читает комментарии потом или не читает их вообще.
Электронный атлас для «Картографий Царства»
Остановившись на проблемах электронной публикации картографических источников и их популяризации, обратимся для сравнения к ещё одному ГИС-проекту, сделанному в Москве. Это «Чертежи Русского государства XVI-XVII веков»[12]. Первые шаги в реализации проекта в целом были предприняты ещё Владимиром Кусовым[13], который в последние годы жизни создал по материалам РГАДА печатный каталог русских чертежей XVI-XVII века[14]. Во многом именно по картам из этого каталога (в первую очередь с фондом 1209) работала Валери Кивельсон[15]. Идея их общедоступной электронной публикации, осуществлённая сотрудниками РАН и РГАДА, была одновременно и привлекательна и научно насущна. Если в книжке Кивельсон можно прочитать о малоизвестном, но совершенно удивительном собрании квазикартографических произведений московской и сибирской премодерной традиции, посмотрев лишь на некоторые иллюстрации, то на сайте РГАДА представлены почти все перечисленные в каталоге Кусова и книге Кивельсон чертежи (плюс некоторые найденные заново), и все можно посмотреть – в качестве достаточном для распознания деталей и чтения надписей. Всего более тысячи произведений. Кроме того, что это совершенная фантастика в смысле культурного воздействия и новых возможностей для научного сообщества, этот электронный корпус изображений вносит серьёзный вклад в спор о природе и значимости ранней московской картографической традиции. Ряд исследователей, опираясь на позднеимперские и советские наработки в истории картографии, касавшиеся преимущественно обзорных мелкомасштабных карт, ставили под сомнение широкое распространение картографического мышления в допетровской Московии. Имея на руках множество нарративных «карт» и описаний местности, зная в первую очередь о европейских картах Московии, находящихся в не до конца прояснённых отношениях с русскими источниками, и в правду несложно подумать о доминировании устной и нарративной методы в восприятии и передаче географической информации в этот период, о вспомогательном иллюстративном назначении картографии. Теперь перед нами огромное количество архивных изображений крупных и средних масштабов, показывающих очень близкое знакомство московитов с картографическим мышлением и, минимум, глазомерной съёмкой.
Технически проект не так сложен, как Imperiia, так как ставит перед собой более простые задачи – публикацию и примерную географическую привязку. Первые иллюзии о возможности трансформировать чертежи так, чтобы привязать их к современным координатам, быстро разбились о суровую реальность. В актуальной форме они привязаны к точке на карте, им задана ориентация, соответствующая сторонам света, а по современной электронной карте примерно очерчен ареал, который чертёж отображает. За всем этим, впрочем, стоит огромная работа по копированию, расшифровке, идентификации, ориентации изображений, их соотнесению с современными представлениями о пространстве. В итоге получается очень удобно для самого простого пользователя – открыть современную карту, выбрать интересующую местность, кликнуть на ряд значков, получая уникальную текстовую и визуальную информацию. Эмоционально за этим проектом, видимо, стоят не менее сильные чувства, чем в случае с Атласом Пядышева, но показательна и разница. Картографические образы Российской империи не так поразительны для местного культурного и научного сообщества, найти под их популяризацию денег, думаю, сейчас в современной РФ будет непросто[16]. Соответственно, на острие интереса оказывается нечто беспрецедентное в своей уникальности. В силу этих же обстоятельств, проект не сможет найти широкого интереса за пределами культур, владеющих русским языком. Он полностью русскоязычный, его акценты слишком специфичны для широкой публики других стран, его чертежи в нынешнем виде практически непереводимы. Однако для тех, кто читает книжку Кивельсон, «Чертежи Русского государства…» могут стать хорошим иллюстративным дополнением.
Проклятие ограниченных ресурсов
Возвращаясь к The Imperiia Project, попробуем отойти от проблем публикации и популяризации источников и оценить её возможное влияние на работу сложившихся исследователей, особенно тех, кто уже однажды столкнулся с проблемой ментального освоения исторических пространств Империи, её предшественников или последователей, и нашёл для себя какой-то собственный путь, траекторию движения в этом историческом пространстве. В первую очередь надо заметить, что проект Келли О’Нил вовсе не исчерпывается общедоступной и более удобной в сравнении с аналогами электронной визуализацией атласа Пядышева. Это базовый слой интерактивной карты, но не единственный. Сам атлас – ядро проекта, но по причинам, возможно, в том числе и эмоциональным. С развитием проекта он вполне может стать многоядерным, многофокальным – технические возможности для этого просматриваются. Уже сейчас кроме векторного содержания упомянутого атласа[17] в проекте представлены слои с растровыми изображениями других карт. Во-первых, это аналогичная пядышевской мозаика, только на 1745 год, для западной части Российской империи, созданная по картам «Атласа Российского»[18]. Во-вторых, мелкомасштабная почвенно-климатическая карта 1857 года (ядро Империи по представлениям середины-конца XIX века, без окраин). И региональные карты: изображения конца XVIII века для Уфимского наместничества и Кавказа, и карта Санкт-Петербурга 1834 года. Подобное содержание проекта можно расширять до полного исчерпания архивов и библиотек. Получается своеобразная картографическая библиотека, где материалы привязаны не только и не столько к каталогам, сколько к современному образу географического пространства, т.е. ещё одной карте, где они могут сочетаться друг с другом, накладываться друг на друга и т.п. Это достаточно оригинальный способ публикации источников, который «на ура» должны воспринять географы. Примерно так с их точки зрения карты и надо хранить и публиковать.
Кроме того, в проекте есть и другие пробные маршруты. Два аналитических слоя: центроиды для губерний по атласу Пядышева (автоматически высчитанные геометрические центры ареалов) и кольца удалённости от губернских городов (в 5, 10, 20, 50 и 100 километров). Историческая статистика: население по уездам по данным ревизий XVIII века[19], количество чиновников, солдат и офицеров по обширной сети поселений на 1727 год, православные церкви, монастыри и епархии на тот же 1727-й; научные общества от Екатерины II до Николая II; черноморские морские сообщения[20]. Этнические и религиозные группы в их конкретном расположении, сетки административного деления на разные годы – это всё ещё неполный список. Кроме того, все эти исторические картографические и статистические данные в растровом и векторном форматах можно совмещать друг с другом и – с современными данными. В этом разделе предложены современные границы районов Российской Федерации, несколько карт, отражающих состояние природной среды, часовые пояса и 12 вариантов базовой карты – от версий ESRI и Open Street Map до разных карт Google и нулевого варианта – ‘No background’, что иногда тоже бывает важно при таком обилии слоёв и вариантов изображения.
Смысл содержания такого рода в создании контекста и введении в контекст. Если для лучшего понимания атласа Пядышева неискушённым пользователем его карты стоит «сшить», и транслитерировать, то почему бы не пойти дальше и не предложить сравнить этот исторический квази- Google Maps с настоящим? Почему не рассказать о меняющейся численности населения изображённых городов и уездов, не дать возможность посмотреть на другие варианты изображения это территории и т.п.? С другой стороны, историческая статистика в её простом виде – незамысловатых таблицах – тоже нуждается в новом контексте. Для современников за этими цифрами стояли вопросы денег, власти, жизни и смерти. Нынешнему собеседнику надо объяснить, что в них такого. Визуализация данных, в том числе картографическая – это вариант такого объяснения. Так же как и с картами, статистические данные можно привязывать к этому проекту до бесконечности. Ограничением может быть разве что техническая сторона: слишком обширная интерактивная библиотека на картографической основе или будет долго загружаться или станет сложна для освоения (над существующим сейчас продуктом уже надо посидеть несколько дней, чтобы хорошо понять, как всё работает) или её будет сложно менять и реконфигурировать с изменением технологий и запросов пользователей.
Впрочем, для того, чтобы не стать громоздким монополистом, существует научная этика. И благодаря ей The Imperiia Project нечто большее, чем программный online-продукт для людей со странными интересами. Все данные открыты, их базы и картографические shape-файлы могут быть скачаны, на текстовом сайте достаточно материалов для того, чтобы анализировать метод создания продукта и его элементов, перенимать опыт, повторять его, создавать такие же карты или совсем другие с помощью обкатанных в Imperiia технологий. На текстовом сайте проекта есть специальный раздел, показывающий ряд примеров использования этих технологий в исследовательских целях. Пока он наполовину пуст, но кейс с картографической иллюстрацией «Капитанской дочки» Пушкина очень занятен[21]. Таким образом, Imperiia равнозначна серии научных статей, распространяющих опыт историко-картографической визуализации как таковой, а также делающих вводящих в науку конкретные опыты по истории Российской империи.
Тут, как мне представляется, часть читателей начинает терять энтузиазм, потому что в своей работе никогда не сталкивалась с shape-файлами и не обладает достаточным личным ресурсом для того, чтобы когда-то попробовать воспроизвести опыт Келли О’Нил по публикации картографических источников или создании дополнительного контекста для их лучшего понимания или визуализации исторической статистики. Это тоже реальность. Для себя я её описываю, разделяя всё поле исторической науки на «антропологическую» и «социологическую» половины. Для первой важен человек как таковой и его опыт, отсутствие статистики не выбивает оружия из рук исследователя, во второй половине много тем, где те или иные минимально сопоставимые массовые данные предмет охоты и вожделенный приз для учёных. Почти всё, что сейчас было сказано об Imperiia как части научного поля – для тех, кто из второй половины. Учёным из первой половины скорее придётся обращаться к проекту в качестве простого пользователя и/или использовать образовательный функционал.
Вообще, если определять часть междисциплинарного поля, на котором мы сейчас оказались, пытаясь разглядеть Imperiia повнимательнее, это скорее не digital history как это определяет автор, а spatial history. Здесь бывают и выходцы из computer science, но в первую очередь это переходная полоса между историей и географией и даже, в значительной степени, между историей и картографией[22]. Весь обсуждаемый проект, кажется, сделан с соблюдением идеальной географической логики. Каждая деталь здесь говорит о том, что всё это сделано так, чтобы не задеть нежных чувств представителей пространственных наук к своему предмету. К этому же относится и широкое использование технологий ГИС. Для современных картографов shape-файлы и программы, которыми их открывают (самые популярные ArcGIS и Q-GIS), работа с большими данными и их координатная привязка к наиболее точным современным картографическим образам пространства – часть ремесла, после овладения которым только и начинается наука. Другими географами эти технологии используются порой не так интенсивно, но все, кто обрабатывает большие объёмы данных, без них не могут. Историческая картография в этом смысле достаточно узкое пространство, где статистики не так уж и много, данные разрознены и противоречивы, а старые карты никак не привязываются точно к современным изображениям – качество съёмки и математической модели далеко не современные (это, кстати, хорошо видно в Imperiia при сравнении исторических карт между собой и с современными слоями). Поэтому в электронной исторической картографии собственно цифрового содержания[23] не так уж и много, куда больше применения не пользующихся широкой популярностью, но всё же разработанных не самими учёными программных продуктов. Программировать тут приходится редко, программировать для решения некой теоретической задачи – почти никогда. Здесь просто применяют некий новый технологический инструментарий для того, чтобы облегчить жизнь массовому пользователю, студентам и иногда коллегам. При этом, если картографов в мире сейчас много, и историков много, то людей практикующих электронную историческую картографию – десятки, может быть, сотни. Тех из них, кто занимается русской историей – совсем немного.
И в этом месте следует, наконец, задать ключевой вопрос: может ли Imperiia стать для большинства историков, не работающих со статистикой и материалами хотя бы напоминающими большие данные, чем-то большим, чем вспомогательный продукт для решения частных проблем? Мой ответ – нет. И в случае обращения к данным и в случае обращения к картам. В первом варианте речь идёт о создании контекста для анализа нарративов, т.е. нет самой возможности выйти за пределы задач второго уровня, во втором чаще всего ситуация такая же, за исключением случаев, когда исследуется пространственное поведение или пространственное мышление. Но тут много альтернативных стратегий, не обязательно предполагающих широкое использование цифровых методов. Дело в неоднородности самих пространственных дисциплин, общее поле которых тоже распадается, как минимум, на ту часть, где статистика, большие данные, координатная привязка и математические методы – эпистемологическое ядро исследований и ту, где работа строится на более мягком структурировании информации и качественных методах.
Для того чтобы лучше понять основания такого ответа, давайте себе представим реакцию на проект Келли О’Нил российских коллег в почти традиционном мрачно-ироническом духе. «Мы, конечно, очень рады за Гарвардский университет… жаль, что ничего подобного в России в ближайшие десятилетия не появится»… Значит ли такая реакция, что в Российской Федерации невозможны теперь исторические исследования, работа в архивах, выпуск статей и книг, обсуждение результатов и их популяризация? Думаю, очевидно, что всё это может работать и с применением полного комплекта устаревших докомпьютерных технологий. Но вообще-то информатизация в смысле освоения базовых пользовательских технологий вполне себе затронула и российские исторические исследования в РФ. Первый этап того, что можно назвать цифровой революцией в гуманитарных науках – электронная публикация источников, в самом разгаре. Да, во многом силами любителей, отчего распространение источников происходит ужасно хаотично, часто нелегально, с потерей важной для исследователей информации[24]. Да, ни одно российское электронное собрание исторических источников и близко не стоит к собраниям Библиотеки Конгресса или Houghton Library того же Гарварда. Да, никто в ближайшее время не соберёт такого количества ресурсов на такой смелый экспериментальный поиск новых возможностей в исследованиях, образовании и популяризации, который пошёл на реализацию The Imperiia Project.
Но у исследователей, вынужденных вести работы преимущественно в РФ, при всём проклятии ограниченных ресурсов есть ряд компенсаторных механизмов. Электронное распространение источников облегчает и расширяет доступ. Иногда то, что сложно и дорого выудить из архивов, уже оказывается на форумах любителей[25]. Это относится и к историческим картам – если бы их распространение не поддерживалось широким общественным интересом, копий в открытом доступе было бы на два порядка меньше. Местное образование, культурный багаж и личный опыт путешествий часто помогают достроить контекст для понимания исторических карт самостоятельно – с помощью «мысленной исторической ГИС».
Видимо, я должен привести конкретный пример. Двое авторов, историк и географ, решают вполне себе пространственную задачу реконструкции путей сообщения XVII-XVIII века между Россией и Сибирью. Как эти пути проходили вообще – примерно понятно, интересна предельная конкретика, опирающаяся на источники и подтверждённая некоторым соответствием современной пространственной картине, про которую мы обычно считаем, что в каких-то, например, природных аспектах, она не сильно меняется за несколько столетий. Источники получаются почти исключительно электронным способом и почти все приходят из-за пределов РФ: отсканированные травелоги из шведских библиотек, электронные публикации записок немецких путешественников и польских ссыльных и даже сибирских чертежей (те самые произведения специфической московской и сибирской картографической традиции, построенные без геодезической съёмки) рубежа XVII-XVIII веков из Houghton Library. Идентификация упомянутых в травелогах и чертежах топонимов (это в основном деревни, как существующие до сих пор, так и исчезнувшие) оказалась возможной по картам из любительских электронных собраний, картографирование – в более простых графических программах, дающих на выходе растровую картинку, а интерактивные варианты – в тематических слоях Google Maps. Итого, глобализация информации[26], интернет, общественная активность, электронная публикация источников и некоторая эрудированность авторов помогают решить задачу без применения или создания больших проектов вроде Imperiia (кстати, пока её функционал недостаточен для задач вроде описанной – не хватает ещё более крупного масштаба и дополнительных временных срезов). У такой стратегии есть и минусы – в популяризации и преподавании, но в условиях заведомо ограниченных ресурсов само исследование состоялось и подобные исследовательские практики всё ещё могут быть востребованы во множестве ситуаций, где человеческий капитал уже накоплен, а финансовый, временной или технологический – ещё нет[27]. Ещё один минус в том, что растровые изображения не привязаны к координатам, но при таком узком дисциплинарном поле правомерно задать вопрос «кто кроме авторов работы будет интересоваться координатами исчезнувших деревень на дороге, которой не пользуются 250 лет»? А при невысоком общественном и научном запросе на такого рода информацию пока можно не тратить ресурсы на превращение её в общедоступную.
Если заострить поставленную проблему, то можно спросить: являлась ли задача идентификации деревень и маршрута дороги по путевым описаниям и старым картам главной в исследовании, или реконструкция дороги из России в Сибирь трёхсотлетней давности является частью более общего и значимого сюжета? Оставаясь в пределах «антропологической истории», истории людей, мы должны воспринимать этот вопрос как риторический. Пока исторические исследования, сделанные ли на основе анализа нарративных источников, или карт, или изображений, дают нам яркие образы человеческого бытия в далёком прошлом, не так важно какие технические средства были использованы или не использованы для их получения. В приложении к историческим картам это значит, что они для нас не только источник информации о городах, дорогах, губерниях и этнических группах, но, что более важно, проводник образов мира, репрезентации знания и воображаемой власти над пространством в том виде, как это было актуально для людей прошлого. А эти темы пока плохо «диджитализируются». Таким образом, ограниченная доступность программных продуктов[28] или нехватка времени на их освоение компенсируются самой природой исторической картографии. В ней, как и в истории, как в пространственных науках, есть сугубо качественная часть, плохо встраиваемая в строгое определение digital humanities[29], и во многом построенная на образах, текстах и авторских произведениях, особенно, если мы говорим об источниках, созданных до появления массовой картографии.
Да, нам всем необходимо учитывать изменение технологий и смену общественных настроений. Ещё недавно была остро актуальна максима «то, чего не существует в интернете, не существует». На смену ей, похоже, идёт новая – «то, что не интерактивно, не существует». И со временем всем, кто имеет дело с географиями прошлого и исторической картографией, придётся иметь дело с ГИС-технологиями лично либо отдавать их на аутсорсинг специалистам, но это техническая сторона вопроса, не вторгающаяся абсолютно в природу научного поиска и воспроизводства ядра культуры. Современная цивилизация предполагает, конечно, процесс автоматизации ряда процессов, с тем, чтобы те виды деятельности, что раньше были доступны лишь избранным, могли быть освоены и обычными людьми, но параллельно растут и требования к уровню образования и культуры среднего человека, а университеты продолжают учить сложно мыслить. Думаю, мы можем продолжать рассчитывать и на людей с особым уровнем визуальной, пространственной и картографической культуры.
Naïve Cartography
Идея о том, что не всё поле исторической географии в европейском понимании и не вся историческая картография подчинена юрисдикции digital humanities иронично подтверждается другими российскими online-ГИС, построенными на историческом материале. Эти очень технологичные по идеологии проекты, созданные порой непреклонными сторонниками математизации и информатизации истории, демонстрируют в итоговой выдаче собственно пространственное, культурное и идеологическое содержимое, относящееся более к качественным исследованиям, чем к количественным.
«Карты России XIX века» в прямом соответствии названию демонстрируют крупномасштабные топографические карты нескольких губерний Российской империи, созданные под руководством военного топографа А.И. Менде[30], и (без указания руководителей проекта) военно-топографическим депо[31], а также планы некоторых городов. Кроме того, интерфейс проекта предполагает показы карты Кавказа и мозаики топографических карт чуть меньшего масштаба, чем у губернских, на собственно Россию без окраин в том виде как это понималось примерно с середины XIX века, но эти карты загрузить мне ни разу не удалось – технические проблемы здесь, думается, такие же как и у Imperiia. Вроде бы это в чистом виде публикация источников, но не будем забывать, что ключевая аудитория проекта – российская или шире – русскоязычная. Соответственно, у проекта есть конкуренты-любители, распространяющие те же карты Менде в неинтерактивном виде, но зато с возможностью их скачивать, рассматривать offline, распечатывать в любом виде и вообще использовать как душе угодно.
Главное отличие проекта от «неформальных общественных инициатив» не только в размещении на сайте одного из главных архивов страны[32], но и в интерактивном инструменте, предельно упрощающем навигацию по картам. Именно сюда вложено основное технологическое содержание. Пользователь, открывая главную страницу проекта, видит два окна – в одном из них топографическая карта Тверской губернии Менде[33], в другом – современная Open Street Map. Дальше можно открывать карты других губерний с аналогичным интерфейсом. Для того чтобы двигаться по исторической карте, в варианте по умолчанию необходимо передвигать карту современную. Это ключевой идеологический момент, который показывает, как видят авторы своего стандартного пользователя – это человек, который более-менее ориентируется в современных электронных картах, но не может ничего понять в исторических (хотя барьеров для носителей русского языка, кроме старой орфографии, особых нет). Дополнительно для подобного предельно неискушённого пользователя есть и список уездных городов губернии, работающий как набор интерактивных кнопок – нажатие на любую из них тут же перемещает картографическое изображение в обоих окнах к выбранному месту. Таким образом, некий «простой человек» столкнувшись с проектом, может довольно быстро найти «свою губернию» и «свой уезд», а там – «деревню дедушки» на карте, которая примерно соответствует времени рождения дедушки, и тем самым удовлетворить свой локально-патриотический интерес. Разительное отличие от Imperiia, идеология которой построена на том, что географии прошлого наиболее адекватно рассказывают сами источники по географиям прошлого, и что именно они должны стать основной и визуализации, и исследований, и навигации по картам, даже ценой некоторого рассогласования с современными слоями. На собственном сайте Владимира Щекотилова указано, что сама деятельность по публикации исторически карт нужна для патриотического воспитания и преемственности поколений, а её адресаты кроме учёных – школьники, студенты, краеведы и управленцы. Эти «политические» акценты говорят нам кое-что о правилах обращения с историческим пространством, заложенных в проект по умолчанию. Самым близким к этой проблеме мне кажется текст доклада «Наивная география» Макса Эгенхофера и Дэвида Марка[34]. Эта работа 1995 года говорит о необходимости учитывать повседневные (интуитивные) представления пользователей о географическом пространстве при проектировании ГИС. Постулаты этого текста звучат живо и сейчас: «Земля плоская», «географическое пространство двумерно», «границы иногда важны, иногда нет», «расстояния ассиметричны» и т.п. Подобные тезисы о воображаемом пользователе «Карт России…» можем составить и мы, анализируя их уже существующий дизайн. И здесь важно то, что не технологии влияют на представления, а представления (в том числе о характере исторического пространства с точки зрения стандартного пользователя) определяют порядок и характер использования технологий.
В подобном ракурсе можно рассмотреть и проекты Келли О’Нил или «Чертежи Русского государства…». Пока целевая аудитория этих исторических ГИС определяется скорее интуитивно, а методы воздействия на неё с целью обогащения её представлений об историческом пространстве выбираются скорее по принципу первой доступности и популярности. И здесь мы выходим на самый важный методологический или, если угодно, эпистемологический вопрос: как, используя строгие научные критерии, в явном виде, открыто и прозрачно оценить представления стандартного пользователя ГИС, а затем сформировать программу трансляции ему новых представлений, связав эту программу с конкретными технологиями их визуализации и анализа? Ответы на этот вопрос в приложении к историческим ГИС тесно связаны с нашим умением оценить представления об исторических пространствах, отражённые в предлагаемых пользователю источниках или наборе сопутствующих данных, которые мы связываем с источниками. Насколько я понимаю, все методы подобной оценки носят качественный характер. Или я пока не видел ни одной цифровой системы, которая бы с подобными проблемами работала.
Northern Country vs. Southern Frontier
В конце концов, давайте посмотрим на два проекта, не претендующих на охват всего огромного пространства империи /страны/культуры. Они более узкие для массового пользователя, но более подробные, детальные, ближе к живым людям. Beautiful Spaces Келли О’Нил построена на тех же технологиях, что и Imperiia – картографические слои, включающие исторические карты, в том числе растровая мозаика по атласу Пядышева, современные базовые карты, прорисовки сетки уездов, привязанная текстовая информация и историческая статистика, визуализированная в виде картограмм и картодиаграмм[35]. Всё, то же самое, только для Крыма конца XVIII – XIX века. Нарративный сайт проекта производит большее впечатление, хотя и там есть разделы в разработке, в первую очередь инфографикой, которой, наверное, не хватает Imperiia. В целом, сосредоточившись на одном регионе, тем более, соответствующем большому исследованию, окончившемуся книгой, получается быть куда более убедительным и очаровывающим автором. Информация всех видов оказывается более полной, экскурсы в историю неожиданными, образы исторических пространств – уникальными. Заметно несколько иное соотношение текстового сайта проекта и интерактивной карты. Если у Imperiia ссылка на карту размещена на главной странице сайта, то в Beautiful Spaces её ещё надо поискать в разделе третьего уровня, таким образом, больше внимания достаётся самому сайту и он может претендовать на то, чтобы быть главным элементом проекта. В Imperiia же архитектура web-страниц в сочетании с современной склонностью замечать интерактивное в первую очередь, нарративный сайт кажется чем-то вроде сборника комментариев и объяснений к карте.
Проблемы и недостатки такие же как и у Imperiia – зависание интерактивной карты на простых устройствах, не работающие (или не загружающиеся) слои, рассогласование исторических карт с современными из-за меньшей точности первых, неудачные варианты визуализации в некоторых масштабных слоях, когда точечные знаки теряются на карте, особенно на фоне других полноцветных слоёв. Иногда можно покритиковать выбор конкретного метода изображения – когда кажется, что картограмма была бы лучше точечных знаков или наоборот, но это уже частности, не годящиеся такой широкой рецензии. Проект также может расширяться за счёт добавления новой информации или мультиплицироваться на разработанной автором основе – у Российской империи было много регионов и все они могут быть достойны как минимум интерактивной иллюстрации. Вопрос в разработке, ресурсах, поддержке. Ещё раз подчеркну – весь накопленный опыт, данные, методы, файлы распространяются открыто и могут мультиплицироваться независимо от автора. Это, кстати, важное отличие от всех трёх российских проектов. Их архитектура – закрытая.
Российский региональный проект Алексея Фролова и Алексея Голубинского похож на «Чертежи Российского государства…» по уровню уникальности использованных материалов, их огромному количеству и узости темы с точки зрения популярного читателя международного уровня. Думаю, что не все западные историки России слышали о Бежецком Верхе, что уж говорить о студентах[36]. С другой стороны, регион интересен в рамках «средневековой» истории России именно как пример совладения со сложными практиками управления и согласования интересов. А сама по себе работа по реконструкции географий прошлого, слабо соотносящихся с ныне актуальными образами российского пространства, может быть крайне увлекательна. Это что-то похожее на ментальную археологию, где находки не имеют физического облика, но, порой куда более важны, чем разрозненные элементы керамики, или, если говорить более поэтично – на поднятие Атлантиды со дна морского.
Технологически «Источники по истории Бежецкого Верха» близки проектам Келли О’Нил – использование отключающихся и включающихся слоёв, разномасштабные уровни, публикация картографических источников как вариантов базовой карты, точечные знаки, полигоны, соответствующие историческим границам, и привязанная текстовая информация. Есть и похожие проблемы с загрузкой материалов. Часть трудностей подчёркивают общие для ГИС-технологий проблемы. Именно в этом проекте как никогда не хватает текстовой информации – названий географических объектов прямо на карте. Плохо сочетаются масштабные слои – информация крупного масштаба теряется, становится неразличимой в мелком, а то, что хорошо отражает общие пространственные структуры при удалении должно иначе, другими методами отображаться при приближении. Иначе теряется сам смысл возможного сопоставления разных электронных карт разного уровня. Это во многом вопрос к искусству подбора методов изображения, которые пока в целом в ГИС остаются на довольно примитивном уровне в сравнении с традиционной бумажной картографией. В отличие от Beautiful Spaces в «Источниках…» аналитический, контекстуальный функционал системы под вопросом – это в основном публикация результатов исторической реконструкции по уникальным материалам без особой возможности конфигурирования выдачи в соответствии с идеями пользователя.
При этом не только характер источников и информации, но и сам интерфейс проекта таков, что рассчитывать на его использование массовым пользователем не приходится (поэтому, кстати, нет конкуренции с любителями). Это историческая ГИС для специалистов. Её характеристика, в основном технического характера дана в ряде публикаций, часть одной из них прилагается как описание проекта на сайте РГАДА. Отдельного нарративного сайта у проекта нет.
«Источники…» включают в себя достаточно разнородную информацию, что связано с той самой ментальной археологией. Если пытаешься вынуть из небытия регион давно не существующей страны, то чем более древние материалы получается обобщить, тем лучше. Соответственно, деревни, церкви, границы земельных участков и административных единиц авторы извлекали из московитских переписных и межевых книг XVII века, привлекая также тексты актов более ранних периодов. Проблема в том, что вся эта текстовая информация плохо идентифицируется и ложится на современную карту: система расселения изменилась кардинально, возможно, несколько раз, огромное количество деревень исчезло, а археологи больше заинтересованы в городах X-XI века, чем в деревнях XIV-XVI. Чертежи московской традиции дают лишь образы некоторых, небольших по размеру, часто просто охватываемых глазом пространств (они даны в ГИС в качестве некой иллюстрации). Выход был найден в идентификации по планам Генерального межевания середины XVIII века, отстоящих от писцовых книг не так далеко, как нынешние карты. Эти планы тоже часть сокровищницы РГАДА, только из раздела, касающегося уже модерной картографии. На интерактивную карту положены пока только границы дач Генерального межевания и результаты реконструкции исторических пространств, осуществлённой по планам дач. Включив соответствующий слой можно оценить дробность их рисунка и, соответственно, крупный масштаб планов. Проще поразить читателя цифрой – на территорию трёх уездов XVIII века приходится более трёх тысяч планов. Все они были, как минимум, просмотрены авторами проекта. В связи с таким большим количеством материалов вопрос об их сканировании и электронной публикации, думаю, сейчас не стоит. Кажется, существующие технические параметры системы просто не позволят загрузить такой объём крупномасштабной информации[37]. Сочетание картографических материалов XVIII века с результатами идентификации объектов писцовых книг XVII века для того, чтобы что-то понять о ещё более ранних срезах географии прошлого выглядит довольно эклектичным. Но эта эклектика отражает как особенности ретроспективного метода исторической географии, опирающегося на определённую консервативность структур и объектов пространства, так и характер работы с материалами по домодерным обществам, предшествовавшим империи. Неполнота и разрозненность материалов, крупный масштаб в сочетании с почти безмерным охватом территории, порой малоподъёмный для российских историков размер фондов. Тоже в своём роде проклятие ограниченных ресурсов.
Выводы
Итак, рассмотренные проекты – новое и небезынтересное явление в истории и гуманитарных науках вообще. Они находятся не только на пересечении цифровых и гуманитарных дисциплин, но и, что не менее, а то и более важно, на пересечении пространственных и гуманитарных наук. Диджитализация этого последнего междисциплинарного поля вполне актуальный тренд и его стоит иметь в виду. Сам процесс, однако, многослоен и разнообразен. Стоит различать электронную публикацию источников и программные инструменты пространственного сочетания источников, создания картографического контекста. Есть и значительная разница между пространственной автоматической обработкой исторической статистики и работой с образами пространства, или пространственной культурой обществ и людей прошлого. Соответственно, польза от исторических ГИС для историков сильно зависит от предмета и выбранных методов исследования. Кому-то достаточно доступа к источникам, предоставляемых историческими ГИС, или работы с их инструментами в качестве пользователя, кому-то важнее будет опыт авторов по созданию многослойных картографических исторических сред, для его заимствования и мультипликации. При этом работа на пересечении истории и пространственных дисциплин вовсе не ограничивается применением или разработкой ГИС, в том числе, потому что целый ряд тем и методов в этой области имеет качественный характер. Однако для новичков исторические ГИС могут быть удобным продуктом, автоматизирующим ряд технических операций, которые раньше надо было учиться выполнять самим. Особенно это важно в случае со студентами: исторические ГИС представляют собой относительно современные интерактивные продукты с помощью которых проще проиллюстрировать сюжеты, ранее находившиеся на периферии исследовательского интереса, в некоторых темах при их применении легче разобраться. Например, если речь идёт об особенностях исторических пространств Российской империи, в которых студенты на старте обучения вовсе не обязательно разбираются. Сложнее с популяризацией исторического материала. Исторические ГИС, безусловно, хороший способ для этого, но попытки совместить исследовательский функционал с популярным или просто сделать систему для друзей-учёных которой, возможно, будет пользоваться и широкая публика, кажется, вредит популярности подобных ресурсов. С другой стороны и создание систем, рассчитанных только на профессионалов, тоже выглядит немного сектантски. Скорее всего, с расширением практики создания исторических ГИС встанет вопрос о разработке принципов их создания под разные аудитории пользователей, более осмысленного и менее интуитивного подхода в этом вопросе.
[1] Надеюсь, это стартовое пояснение избавит меня от необходимости объяснять, почему в эти дни вообще возможно распространение текстов о чём-то связанном с Россией: речь не о текущем государстве «Российская Федерация», не о его руководстве и преступлениях этого руководства, речь о русской культуре и её истории (в европейском и международном контексте) – первое ко второму имеет отношение, но довольно косвенное. Возможно также различение страны / стран и государства, в которое они входят.
[2] Кивельсон, Валери Картографии царства: Земля и её значения в России XVII века; пер. с англ. Н. Мишаковой. – Москва: НЛО, 2012. – 357 с.
[3] Полевой Б. П. Сибирская картография XVII в. и проблема Большого чертежа // Страны и народы Востока. Выпуск XVIII. География. Этнография. История. Памяти А.В.Королева. М.: Наука, ГРВЛ, 1976. С. 213—227.
[4] Leo Bagrow, A History of the Cartography of Russia up to 1800, ed. by Henry Castner (The Walker Press: Wolfe Island, Ontario, 1975).
[5] Переход по последней известной мне ссылке сейчас (март 2022) возможен: https://worldmap.harvard.edu/maps/886 но не даёт результата.
[6] РГАДА Ф.192 (Картографический отдел МГА МИД), оп.1, D-6 (Географический атлас Российской империи, Царства Польского и Великого княжества Финляндского … сочинён … полковником Пядышевым, 1823).
[7] Материалы отделения начальника геодезических работ по составлению атласа России генерал-майора Менде, 1847-1868 гг., при межевом корпусе (РГАДА Ф.1357, оп.2: Картографические материалы).
[8] Специальная карта Европейской России … Под редакцией генерал-майора Стрельбицкого(РГАДА Ф.192, оп.2 (II), дд. 3-145).
[9] Я сам, столкнувшись с архивным образцом атласа Пядышева, довольно быстро понял его широкую популярность среди любителей старых карт, и нашёл целую прорву разного охвата и качества его электронных копий, но всё равно никак не мог оторваться от оригинала, потратив на него лишний рабочий день.
[10] Карты прибалтийских губерний продублированы на немецком языке, бывших территорий Речи Посполитой – на польском, Финляндии – на шведском, остальные – на французском.
[11] Некоторые примеры: Это Место http://www.etomesto.ru/map-atlas_pyadyshev/ (губернские карты сшиты в одно картографическое поле; дата последнего обращения 20.03.2022) twirpx.com https://www.twirpx.com/file/229724/ (дата последнего обращения 20.03.2022).
[12] Описание: Фролов А.А., Голубинский А.А., Кутаков С.С. — Веб-ГИС «Чертежи Русского государства XVI—XVII вв.» // Историческая информатика. – 2017. – № 1. – С. 75-84. http://e-notabene.ru/istinf/article_22025.html (дата последнего обращения 20.03.2022).
[13] 1935-2009, Профессор кафедры картографии географического факультета МГУ.
[14] В.С. Кусов Московское государство XVI – начала XVIII века: Сводный каталог русских географических чертежей (Русский мир: Москва, 2007).
[15] В.Кивельсон Ibid.
[16] Дело даже не в том, что интерес общества к XVIII веку не так уж велик, а в совершенно беззастенчивом переплетении культурной политики государства и пропаганды. Под историческую ГИС о главном пропагандистском мифе о «Великой войне» денег, скорее всего, дадут.
[17] А это, повторюсь, обширный список: монастыри и мечети; все типы и виды поселений, вплоть до деревень; фабрики, шахты, таможни и таверны; крепости, редуты, укреплённые линии и другие военные объекты; почтовые станции и дороги пяти уровней иерархии; реки, каналы, озёра и, конечно, административные единицы верхнего уровня – губернии, области и др. с цветной заливкой и границы уездов.
[18] Для проекта использован немецко-латинский нераскрашенный вариант атласа (карты с транслитерацией русской топонимики и латиноязычными картушами, сопроводительный текст на немецком). Один из экземпляров, хранящийся в библиотеке Конгресса: Russischer Atlas, welcher in einer General-Charte und neunzehen Spezial-Charten das gesamte Russische Reich und dessen angräntzende Länder nach den Regeln … (St. Petersburg: Kaiserliche Academie der Wissenschaften, 1745): https://www.loc.gov/resource/g7000m.gct00155/?st=gallery (дата последнего обращения 20.03.2022). Электронные копии карт в более высоком разрешении: “Atlas Russicus 1745”, Archiwum Map Wojskowego Instytutu Geograficznego 1919 – 1939, http://maps.mapywig.org/m/Russian_and_Soviet_maps/various/Atlas_Russicus_1745/ (дата последнего обращения 20.03.2022).
[19] Автор ссылается на работу Кабузана (В. М. Кабузан Народы России в XVIII веке (Москва, Наука, 1990), но в ней есть только попытки согласовать разнородные данные по довольно подвижным административным единицам с меняющимися границами – как это делать предельно корректно и адекватно не становится ясно и по прочтении всей книги. Очень интересно было бы узнать в подробностях как была решена эта задача в данном случае с привязкой к сетке уездов 1820-х гг.
[20] В данном случае это что-то вроде современных аналитических картографических схем, основанных на статистике, и наложенных на базовую карту
[21] “Pushkin’s Pugachev Rebellion”, The Imperiia Project, в 2022-м году недоступная ссылка: http://dighist.fas.harvard.edu/projects/imperiia/exhibits/show/studies/pugachev
[22] То, что в Европе и России чаще описывается как историческая география, куда в качестве субдисциплины включают и историческую картографию. Насколько я понимаю американскую ситуацию, все, кто относит себя к исторической географии в этой стране – географы. Историки могут говорить о spatial turn, spatial methods, но особо эту область не выделяют.
[23] Говоря о цифровом содержании в гуманитарных науках обращающиеся к этой теме авторы занимают довольно широкий спектр позиций: от простого применения любых компьютерных технологий в гуманитарных исследованиях до научно небезосновательного использования языков программирования, понимания онтологии вычислений, языка математики и тех возможностей, что даёт гуманитарным наукам сочетание их языков с языком математики. Например, Defining Digital Humanities: A Reader, ed. by Melissa Terras, Julianne Nyhan, Edward Vanhoutte (Routledge, 2014). Мне ближе второй полюс мнений.
[24] Российский и русскоязычный сегмент интернета полон электронных копий библиотечных, иногда архивных фондов. Если книги сканируются в основном студентами и учёными и хотя бы выкладываются в виде электронных каталогов, которых, впрочем, всё равно слишком много, чтобы в них ориентироваться, то исторические карты и другие виды изображений выходят просто наборами галерей на случайных сайтах и в социальных сетях. Из-за анонимности авторов этих публикаций часто невозможно узнать из какой библиотеки или архива изображения появились, насколько полно отображён источник и т.п.
[25] Хороший пример – переписные книги XVII-XVIII века и другие данные переписей. В РФ сейчас определённый бум возрождения семейных историй, по словам сотрудников РГАДА основной вал заказов на копирование – это переписные книги и ревизские сказки от простых граждан, изучающих собственную родословную. Плюс в том, что дальше полученной информацией озабоченные поиском предков граждане обмениваются на открытых форумах, где она агрегируется и может быть заимствована любыми желающими.
[26] В этой перспективе, кстати, воображаемой фрустрацией российских историков «у нас такое не скоро появится» можно пренебречь как национальными сантиментами. Большинство российских исследователей хорошо читают по-английски (лучше, чем пишут) и легко могут разобраться в любом англоязычном проекте, посвящённом России.
[27] Это странная метафора, но учёный с хорошим образованием кажется мне похожим на гидроэлектростанцию: в него вложено огромное количество ресурсов и средств, в основном на его образование, но теперь некоторые результаты и продукты своей мысленной деятельности он отдаёт обществу «за копейки», иногда бесплатно. В случае с информационными технологиями приходится изыскивать большой объём дополнительных средств, иногда не только на разработку, но и на поддержание проектов. По карману ли это обществу всякий раз приходится решать, и учитывая объём средств, и важность задачи.
[28] ESRI, разработчик ArcGIS, например, в РФ работает преимущественно с нефтяными компаниями и несколько высокомерно относится к учёным
[29] «Одна из многих вещей, которые можно осуществить с помощью компьютера, это то, что можно назвать гуманитарной информатикой, так как компьютер используется как средство моделирования
данных гуманитарных наук и средство последующего анализа. Эта деятельность отличается от использования компьютера в качестве печатной машинки, телефона, фонографа или многих других вещей». John Unsworth “What Is Humanities Computing And What Is Not?” Jahrbuch fur Computerphilologie, 4(2002): pp. 71–84, http://computerphilologie.digital-humanities.de/jg02/unsworth.html (дата последнего обращения 20.03.2022).
[30] Тверская губерния, Владимирская, Нижегородская, Ярославская, Симбирская.
[31] Московская губерния
[32] С rgada.info есть ссылка на собственный текстово-картографический сайт одного из авторов и, видимо, ключевого идеолога «Карт России…» Владимира Щекотилова, при рассмотрении которого порой кажется, что автор и сам любитель, просто один из самых удачливых – с федеральным и региональным грантами и выходом на столичные научные институты; http://boxpis.ru/svg/?page_id=261 (дата последнего обращения 20.03.2022).
[33] Как я понял, как минимум значительная часть авторов проекта – жители Твери или выходцы из неё
[34] Max J. Egenhofer David Mark Naïve Geography, https://www.researchgate.net/publication/2893373_Naive_Geography (дата последнего обращения 20.03.2022).
[35] Затронутые темы: рабство, цыганское население, деревни, татарская знать, мечети, религиозные пожертвования, земельные владения, сады и виноделие, татарские могилы, развалины греческих церквей и даже места, отмеченные в качестве «древностей» в альбоме графа Уварова. Всё это дополняется некоторыми данными на текстовом сайте проекта, например, прибытиями судов в черноморские порты. Информация по этой же теме (черноморская морская торговля) почему-то «сослана» также на The Imperiia Project, где составляет отдельный тематический раздел.
[36] Отвечая на вопрос, почему вообще одна из первых российских исторических ГИС посвящена какой-то малоизвестной территории, можно сказать, что отчасти, видимо, дело в том, что научная биография одного из авторов, сотрудника Института Всеобщей истории РАН, тесно связана с темами, касающимися Тверской области. Хотя Бежецкий верх – это средневековое совместное владение Новгорода и владимирских, а затем московских князей, с Тверским княжеством лишь граничившее, при формальном перспективном подходе – это часть Тверской истории, т.к. с XVIII века почти вся его историческая территория относится губерниям и областям, связанным с Тверью. Это такая российская особенность – погружаться в историческую тематику в пределах, очерченных современными административно-политическими границами. Некоторых российских историков, соответственно, было бы правильнее называть Владимирскими, Вологодскими или Саратовскими. Часто исследовательская привязанность к одной из областей РФ соответствует месту рождения и проживания учёного, но, как видим, подобная судьба не проходит и мимо сотрудников столичных исторических институций.
[37] Более широко стоит проблема введения в электронный оборот материалов Генерального межевания целиком – оно охватило значительную территорию Российской империи, речь идёт, минимум о полутысяче уездов.
